Это консалтинг, часть 4

В 65 окне сидел грузный мужчина, явно преждевременно б/у, с очами полными библейского страдания. Его неполноценная бледная лысина, словно сугроб, выделялась на фоне красноватого лица. Казалось, будто кто-то погрузил голову в чан с борщом из рыгаловки и наскоро побрил триммером для собак.
Мужчина, судя по висевшему в его загончике мундире, был инспектором какого-то там класса. По-казённому помпезный наряд казался неуместным для такой примитивной работы. Быстро окинув Гошу профессионально пессимистичным взглядом, мужчина скривил губы и буркнул:
- Ну что? На себя всё вешаешь? Сколько фирм?
Гоша опешил. Ни о чем подобном Костя не рассказывал, но настойчивые мутные глаза на борщовом лице требовали ответа. Пересчитав пакеты, Гоша твёрды вывел:
- Три. Три!
- Три, да? - мужчина покачал головой. - А тебе самому-то не страшно?
- Чего - страшно?
- Ну как чего? Прикопают тебя у дороги где-нибудь...
- Прикопают?
- Прикопают. Вот ты знаешь, под что подписываешься?
Гоше этот разговор не понравился. Нараставшая подозрительность боролась с теплым "Ермаком" и школьным остроумием за право голоса. Победили все.
- А что такого-то? Куда подписываешься? Автограф что ль?
Мужчина принюхался, помрачнел и заявил:
- Иди-ка ты в 77-е окно. Потом возвращайся.
- А что там?
- Увидишь. Давай-давай.
Гоша обиженно выпятил губу, с хмельной театральностью схватил пакеты с документами и пошёл шататься по залу, ища в прыгающих цифрах число 77. Гоша обошёл всё помещение несколько раз и, наконец, нашёл окошко в самом начале пути, что символично окончило его фискальный анабасис.
- Лакшери, - сказал Гоша и немного более развязно, чем следовало, просунул в 77-е окно руку.
Сидевший перед ним молодой человек со стальным отрешенным взглядом, судя по всему, до этого пребывал в столь сильной задумчивости, что торчащая перед ним потная ладонь ввергла его в бездну вопросов без ответов. Он хранил молчание до тех пор, пока Гоша не убрал вареную ладонь от его носа.
- Почему - "лакшери"? - спросил молодой человек и даже выпрямился.
- Ну типа "круто". Круто, что нашёл вас.
- А, - молодой человек погрустнел. - Чего регистрируем? Заявитель?
- Кто?
- Вы - заявитель?
- Я? Нет, - ответил Гоша. - А что?
- Да ничего. А что регистрируем?
Гоша бессмысленно перебрал бумажки в пакетах и уклончиво сказал:
- Вот... Фирмы...
- Фирмы... - повтори молодой человек. - Мы с тобой на разной волне, судя по всему. Подожди.
Мановением руки на столе перед инспектором появилась початая банка "Абсентера". Молодой человек сделал глоток, такой жадный и решительный, что часть пойла заструилась по его лицу, сказал "Уххх!" и спросил:
- Ты читал легенду о рыцаре Парцифале?
- Парцифале?
Инспектор раздраженно поинтересовался:
- Ты можешь перестать переспрашивать? Я невнятно говорю? Плохо слышно? Незнакомый язык?
- Язык? - переспросил Гоша и ойкнул.
- Дьявол! - воскликнул инспектор. - Проклятое поколение! Откуда вы только беретесь?!
Гоша стушевался и, ошеломленный нарастающим бредом, сконцентрировался на тактике разговора. Определенно следовало соглашаться, не противоречить и постараться свести разговор к чему-то предметному.
- Я не знаю, кто такой Парцифаль.
- Это я уже понял, - язвительно заметил инспектор. - Так вот. Кто тебе послал сюда?
- Мужчина из 65-го окна.
- Так я и думал. Теперь посмотри на расклад. Ты - Парцифаль, Володя из 65-го окна - Красный рыцарь. Тот, кто тебя послал в инспекцию - Король-Рыбак. Запомни это.
- Хорошо, запомню, - послушно отозвался Гоша.
- Так вот, Парцифаль. Во-первых, не суйся, выпив, в окна. Во-вторых, не тушуйся. Помыслы твои чисты, и доспехи глупости прочнее стали. В-третьих, возьми эти хреновы документы, зажуй орбита или хотя бы рот помой. И подавай документы.
Выброшенные железами гормоны постепенно разрушали злую магию теплого "Ермака". Алкогольное похмелье уступало место несовершенном человеческим эмоциям. Было не очень понятно, радоваться или продолжать беспокоиться. И еще было непонятно, как заурядное поручение вылилось в какую-то свалку бессвязных разговоров из фильмов Джармуша.
- То есть - всё нормально? - с тревогой уточнил Гоша.
- Что - нормально? Что ты подаешь документы в налоговой? - взволнованно спросил инспектор. - Для кого-то нормально. На мой взгляд, ты отыгрываешь главную роль в юнгианском сценарии о травмах мужского эго. Посмотри, ты настоящий Парцифаль, который, будучи в одних обносках, бросил вызов самому злому и яростному рыцарю - Красному рыцарю. Но ты не осознаешь этого, и поэтому побеждаешь, незнание и глупость оберегают тебя от гибельного страха смерти. Но ради чего твоя победа? Ты ищешь Грааль, но кому он нужен больше - тебе или Королю-рыбаку? Понимаешь?!
- Да?.. - полуутвердительно сказал Гоша.
- Неважно, забей, - сдался инспектор. - Плавай в стоячих водах своего неведения, кутайся в прелые заросли рутины и косности, смотри под ноги и бойся света.
- То есть, всё в порядке?
Инспектор не ответил. Сделав еще один олимпийский глоток, он молча уставился перед собой.
Гоша, ободренный то ли сошедшим водочным маревом, то ли пространному разговору с вроде бы позитивным подтекстом, взял еще один талончик, надеясь, что выпадет другое окно. Впрочем, немного подумав, Гоша пришёл к печальным выводам. Многообразие понятия "юридической карьеры" ошеломляло. Можно было стать вершителем судеб наподобие Падвы, успешным функционером вроде Астахова, в конце концов - тихо копаться в скучных документах за две зарплаты кассира "Ашана", или же, выпив водки с непонятными мужиками в туалете, подавать комплекты документы инспекторам с психическими расстройствами. Воистину, у Вселенной странное чувство юмора.
В этом коктейле чувств притаилась и обида на Костю, который так скупо поделился с ним деталями, вынуждая слушать проповеди доморощенных юнгианцев и истаскавшихся морализаторов. Этому в университете не учили, об этом не предупреждали. И сколько по всей России, в каждой профессии, в каждом регионе таких вот причудливых историй, странных персонажей?
Когда на табло загорелось число 65, Гоша не сильно удивился. Он с некоторым воодушевлением прошествовал к окошку, где прежний Володя с каким-то вампирическим выражением лица наблюдал за ним.
- Парцифаль, я полагаю? - спросил инспектор.
- Да, а как вы узнали? - с замирающим сердцем спросил Гоша.
- Ну ты на талончике так указал. Паспорт, надеюсь, тоже на Парцифаля?
- Увы, нет, - с ужасом осознал Гоша.
- Тогда - на взлёт и вперёд!
Вдруг затаённые обиды вылились в протест:
- Но я брал до этого талончик! Всё оказалось нормально! В 77-м сказали! А потом ещё раз взял, и тут сбой какой-то!
- Какой сбой? Ты написал "Парцифаль"! Ты "Парцифаль"?!
- Какая разница, я это я, вот мой талончик, я его принёс!
- Большая! Не ори тут! - инспектор, утратив былое самообладание уверенного бегемота, походил на беспомощную дворнягу, вяло тявкающую на незнакомцев. - Могу тебе отправить себя в...
- Принимайте документы, - нахмурился Гоша и на всякий случай выпустил в сторону инспектора весь запас воздуха в лёгких, сдобренный мощью четырех "Эклипсов".
- Я тебе еще припомню, - неожиданно сдался Володя. - Ходют тут всякие... Парцифали бухие... Я тебя запомню.
Гоша не обращал внимания на угрозы, он чувствовал себя великолепно. Прежнее отчаяние и ступор безвозвратно исчезли, в голове играл торжественный марш. Да, наверняка Падва или Астахов начинали примерно также, белоручки здесь не нужны! "В" - значит виктори!
Гоша с триумфом вышел из проклятой налоговой и набрал своего наставника.
- Костя! Я всё подал! - радостно сообщил Гоша.
- Молодец! Поздравляю. Добро пожаловать в клуб "35"!
- Спасибо! Что за клуб?
- Клуб мужчин, спивающихся к 35. Тебе сейчас сколько?

 

Ну он не особо исторический) Зато отлично ложится в канву произведения)

 

ну наконец-то!
Нараставшая подозрительность боролась с теплым "Ермаком" и школьным остроумием за право голоса. Победили все - брависсимо! )))

 

Сейчас вроде уже не гоняют номов в 46, это уже в прошлом

 

Я и не про сейчас.
Но все, что было - было)

 

Ну раньше в 46 было весело

 

в 77-м разве так разговаривали?)

я как то сопровождал полунома туда, разговор был краток и обстоятелен))

 

Этож художественное произведение, панимашь)!

 

Мало, мало ты бывал в 46-й)))

Талантливо, но правды характеров нет!


Давай про то, что лучше знаешь, про "офисный планктон"!

 

Это будет отдельная книга, к марту 2016-го)

 

Ирреальность как раз придаёт ощущение реалистичности. Мне всегда казалась, что у меня весьма скучная жизнь, но ведь и я встречал совершенно сказочных персонажей!
Средняя жизнь, усредненное бытие всех живущих, может, и выглядит таким скучным и обыденным. Но у каждого было и происходит что-то, что выбивается из ряда и воспринимается как нечто необычное.
Я как-то ехал к нотариусу с одним оленем, который был убийцей-рецидивистом, о чём он мне громко поведал на эскалаторе после своего монолога о прошлой жизни. Он подытожил его:
- Рушан! Да я ведь мясник!

Поэтому инспектор-юнгианец, заправляющийся "Абсентером" - чем хуже?)

 

Если хорошо знаешь реальность.)
Вот стал бы Лимонов всемирно известным автором, если бы не знал реальности?)))
"Правда жизни" так и прёт!)))

Это я – Эдичка

"Проходя между часом дня и тремя по Мэдисон-авеню, там где ее пересекает 55-я улица, не поленитесь, задерните голову и взгляните вверх – на немытые окна черного здания отеля «Винслоу». Там, на последнем, 16-ом этаже, на среднем, одном из трех балконов гостиницы сижу полуголый я. Обычно я ем щи и одновременно меня обжигает солнце, до которого я большой охотник. Щи с кислой капустой моя обычная пища, я ем их кастрюлю за кастрюлей, изо дня в день, и кроме щей почти ничего не ем. Ложка, которой я ем щи – деревянная и привезена из России. Она разукрашена золотыми, алыми и черными цветами.

Окружающие оффисы своими дымчатыми стеклами-стенами – тысячью глаз клерков, секретарш и менеджеров глазеют на меня. Почти, а иногда вовсе голый человек, едящий щи из кастрюли. Они, впрочем, не знают, что это щи. Видят, что раз в два дня человек готовит тут же на балконе в огромной кастрюле, на электрической плитке что-то варварское, испускающее дым. Когда-то я жрал еще курицу, но потом жрать курицу перестал. Преимущества щей такие, их пять: 1. Стоят очень дешево, два-три доллара обходится кастрюля, а кастрюли хватает на два дня! 2. Не скисают вне холодильника даже в большую жару. 3. Готовятся быстро – всего полтора часа. 4. Можно и нужно жрать их холодными. 5. Нет лучше пищи для лета, потому как кислые.

Я, задыхаясь, жру голый на балконе. Я не стесняюсь этих неизвестных мне людей в оффисах и их глаз. Иногда я еще вешаю на гвоздь, вбитый в раму окна, маленький зеленый батарейный транзистор, подаренный мне Алешкой Славковым – поэтом, собирающимся стать иезуитом. Увеселяю принятие пищи музыкой. Предпочитаю испанскую станцию. Я не стеснительный. Я часто вожусь с голой жопой и бледным на фоне всего остального тела членом в своей неглубокой комнатке, и мне плевать, видят они меня или не видят, клерки, секретарши и менеджеры. Скорее я хотел бы, чтобы видели. Они, наверное, ко мне уже привыкли и, может быть, скучают в те дни, когда я не выползаю на свой балкон. Я думаю, они называют меня – «этот крейзи напротив».

Комнатка моя имеет 4 шага в длину и 3 в ширину. На стенах, прикрывая пятна, оставшиеся от прежних жильцов, висят: большой портрет Мао Цзэ Дуна – предмет ужаса для всех людей, которые заходят ко мне; портрет Патриции Херст; моя собственная фотография на фоне икон и кирпичной стены, а я с толстым томом – может быть словарь или библия – в руках, и в пиджаке из 114 кусочков, который сшил сам – Лимонов, монстр из прошлого; портрет Андре Бретона, основателя сюрреалистической школы, который я вожу с собой уже много лет, и которого Андре Бретона обычно никто их приходящих ко мне не знает; призыв защищать гражданские права педерастов; еще какие-то призывы, в том числе плакат, призывающий голосовать за Рабочей партии кандидатов; картины моего друга художника Хачатуряна; множество мелких бумажек. изголовье кровати у меня плакат – «За Вашу и Нашу свободу», оставшийся от демонстрации у здания «Нью Йорк Таймз». Дополняют декоративное убранство стен две полки с книгами. основном – поэзия.

Я думаю, вам уже ясно, что я за тип, хотя я и забыл представиться. Я начал трепаться, но не объявил вам, кто я такой, я забыл, заговорился, обрадовался возможности, наконец, обрушить на вас свой голос, а кому он принадлежит – не объявил. Простите, виноват, сейчас все исправим.

Я получаю Вэлфер. Я живу на вашем иждивении, вы платите налоги, а я ни хуя не делаю, хожу два раза в месяц в просторный и чистый оффис на Бродвее 1515, и получаю свои чеки. Я считаю, что я подонок, отброс общества, нет во мне стыда и совести, потому она меня и не мучит, и работу я искать не собираюсь, я хочу получать ваши деньги до конца дней своих. И зовут меня Эдичка. И считайте, что вы еще дешево отделались, господа. Рано утром вы вылезаете из своих теплых постелей и, кто в автомобилях, кто в сабвее и автобусе спешите на службу. Я службу ненавижу, – жру свои щи, пью, иногда напиваюсь до беспамятства, ищу приключений в темных кварталах, имею блестящий и дорогой белый костюм, утонченную нервную систему, я вздрагиваю от вашего утробного хохота в кинотеатрах, и морщу нос.

Я вам не нравлюсь? Вы не хотите платить? Это еще очень мало – 278 долларов в месяц. Не хотите платить. А на хуя Вы меня вызвали, выманили сюда из России, вместе с толпой евреев? Предъявляйте претензии к вашей пропаганде, она у вас слишком сильная. Это она, а не я опустошает ваши карманы.

Кто я там был? Какая разница, что от этого меняется. Я как всегда ненавижу прошлое во имя настоящего. Ну я был поэт, поэт я был, раз уж вам хочется знать кто, неофициальный поэт был, подпольный, было да сплыло, а теперь я один из ваших, я подонок, я тот кого вы кормите щами, кого вы поите дешевым и дрянным калифорнийским вином – 3.59 галлоновая бутыль, а я все равно вас презираю. Не всех, но многих. За то, что живете вы скушно, продали себя в рабство службе, за ваши вульгарные клетчатые штаны, за то, что вы делаете деньги и никогда не видели света. Дерьмо!

Я немного разошелся, чуть вышел из себя, простите. Но объективность мне не свойственна, к тому же сегодня хуевая погода, моросит мелкий дождь, серо и скушно в Нью-Йорке – пустые уикэндные дни, мне некуда идти, может быть поэтому я и соскочил со своего обычного настроения и стал вас уж слишком обзывать. Извиняюсь. Живите пока, и молите Бога, чтобы я как можно дольше не овладел правильным английским языком."

http://www.rulit.me/books/eto-ya-edichka-read-146360-1.html

 

Куда интереснее, стал бы он всемирно известным, если бы "не знал реальности"?)

 

Меня не интересуют авторы, сами по себе.
Да, бывают странными и неадекватными.

Но свои произведения печатают большими тиражами.)

 

Забвение коварно. И человеческая любовь, и память, и признание)))
Сколько исчезло советских авторов, которые имели тиражи в 200-300 тысяч.
А сколько было у Кафки, которого против воли опубликовали после смерти?..)

 

Может быть и не стал бы.)
Тогда, ему надо было бы очень много читать)

 

Странные вопросы)
Смотря, что описываешь) Не у всех же задача - передать в точности что-то из жизни.

Блин, Кость, у тебя вопросы как в унылых ток-шоу))))))